Отзывы о конференции

Ильмира Болотян: Мне были интересны темы, связанные с идентичностью, так как кризис идентичности, свойственный современному человеку, влияет на все сферы культуры. Изучение разных точек зрения на этот вопрос помогает мне яснее увидеть картину мира современного человека (и художника, в частности). Кроме того, заинтересовали практические секции конференции, например "Креативные общества, креативные экономики", "Образование в области искусства и дизайна", "Место искусства", "Локальное и глобальное в выставочных практиках". Все, что связано с функционированием среды, для меня важно, так как социокультурные процессы – сфера моего научного интереса. Театрально-драматургическое движение "Новая драма" я рассматривала именно как социальную общность, и это многое дало для понимания текстов авторов движения. Я считаю, что изучение искусства в любом исследовании не может обойтись без социокультурной подкладки.

Анна Журба: «"Хрупкость" искусства и поиски новых территорий искусства». Мне было бы наиболее интересно обсудить эту тему, так как искусство во многом ассоциируется со свободой высказывания, поэтому, по сути дела, ему угрожают те же опасности, что и свободе слова. Территориальный или институциональный факторы тут тоже имеют большое значение. И «внутренняя эмиграция» для искусства таким образом тоже возможна. Территории искусства во многом связаны с главенствующим дискурсом и рынком, то есть с вещами, напрямую с процессом создания произведения не связанными, но влияющими на то, какие художественные практики получают публичность, а какие — нет. Также в связи с последними событиями в Москве кажется, что любой вид деятельности, а уж тем более искусство, могут стать территорией локального сопротивления, территорией высказывания альтернативной/иной точки зрения. Это сейчас, на мой взгляд, становится крайне актуально

Ильмира Болотян: Актуален как никогда! Стоит оказаться вне мегаполиса, как понимаешь, на сколько современное искусство далеко от локальных территорий и их контекстов. У меня есть идея проекта "Современное искусство Чувашии", в котором я создала бы то современное искусство региона, которое сейчас практически не существует. Однако я понимаю, что моего ресурса здесь может не хватить. Единственного международного художника Чувашии, Праски Витти, односельчане все время грозятся сжечь, потому что считают, что он ездит за границу за счет их пенсий. Центр обязан делиться с периферией и брать из нее то, чего ему не хватает: аутентичность взгляда, непредвзятость, действительная актуальность.

Анна Журба: На мой взгляд, это прежде всего связано с общим состоянием мира, в котором фактически не осталось устойчивых норм и категорий. это явление не всегда носит негативный характер – так флюидность в вопросах гендера связана с большей свободой. Но часто размываются понятия, такие как, например, демократия, на которых европейская цивилизация, к которой мы так или иначе относимся, базируется. Локальный уровень при невозможности достижения консенсуса на уровне глобальном, выходит на первый план. Однако полная автономность локального от глобального невозможна, что и порождает чувство хрупкости отчасти.

Так как я еще и научный сотрудник, то поговорим и о науке. Была вчера на Международной научной конференции «Теории и практики искусства и дизайна: социокультурные, экономические и политические контексты» в Вышке. Посетила секцию "Место искусства", основное внимание в которой было уделено критической географии.

Основные участницы: члены группы "Место искусства" Татьяна Миронова, Амаль Авезджанова и Кристина Пестова; исследовательница из Вроцлавского университета Анна Марковска, исследовательницы Наталья Смолянская (она же руководит семинаром "Место искусства"), Наталья Приходько и Анна Козловская.

Анна Марковска в своем докладе "Освобождение знания и подспудная память. Некоторые вопросы теории искусства" проанализировала две книги о методике описания произведений искусства Восточной Европы, вышедшие в Польше в 2018 году: "Глобальный подход к искусству Восточной Европы" Петра Пиотровского и "Трансформация. Искусство Восточной и Центральной Европы после 1989 года" Анджея Щерского. Оба автора считают, что 1989 год - ключевой для понимания изменений современного состояния искусства, так как они воспринимают его как год падения коммунизма. Объединяет Пиотровского и Щерского также мысль, что необходимо устанавливать ориентиры на будущее. Пиотровский считает, что делать это нужно не в категориях утопии, а утопистики (Имм. Валлерстайн), подразумевающей не идеальную картинку, а реальную возможность, основанную на рациональном и научном анализе. Щерский же уверен, что нужно обратиться к живому прошлому, которое он видит в канонах античности и иудеохристианской традиции.

Марковска критикует обоих, так как видит, что ни то, ни другое не применимо к современности. Она предлагает использовать концепцию Бернара Стиглера о подспудной памяти, которая позволяет погрузиться в прошлое здесь и сейчас. Нужно это для того, чтобы не повторять прошлое. В случае искусства же важно избегать "правильной" точки зрения. "Без производства нового знания мы не узнаем прошлого".

Далее был круглый стол "Критическая география", во время которого Наталья Приходько подробнее рассказала о концепции Пиотровского. По кратким тезисам видно, откуда растут ноги практически у всего постколониального искусства. Пиотровский критикует вертикальный подход к истории, в котором есть четкое разделение на центр и периферию. В центрах производятся "правильные" модели искусства, которые затем распространяются по всему миру. Периферия воспроизводит эти образцы. Пиотровский провозглашает важность горизонтализации искусства через локализацию говорящего. Кто говорит об искусстве? Из какой точки мира? Из какого социально-политического контекста? Он критикует западных критиков, которые вещают как будто из "пустого места", из некоего универсума, надместа. И производят "универсальные" тексты.

На самом деле локальная сцена влияет на центр так же, как центры влияют на них. По мысли Пиотровского в интерпретации Приходько, важны не поля, а деятели. Если смотреть на центр из периферии, складывается совсем другая история искусства. Важны вот эти переносы взгляда из одной точки в другую.

Однако проблема в том, что сами периферии не интересуются искусством друг друга и постоянно смотрят на центр, сравнивают себя с ним.Так и возникает глобализованное искусство, однако будущее, по мнению Пиотровского, за транснациональным.

Далее обсуждали проблему центра и периферии на примере России. Куратор и художник Диана Мачулина, которая сделала большую выставку с художниками из регионов в Музее "Москвы" "Трагедия в углу", сказала, что история регионального искусства уникальна для каждого конкретного города. Например, современное искусство Пермского края делится на периоды до Гельмана и после. По наблюдениям Мачулиной, художники регионов не стремятся в центр. И хотя Москва пожирает все, в том числе, художников, есть достаточно ресурсов для того, чтобы делать современное искусство и на периферии.

Здесь я решила внести оживление в дискуссию и потроллить немного исследователей, приведя такое сравнение: никого не удивляет, что людям нравится...

...качественная техника, придуманная на Западе, ну, например, продукция Apple, почему же историков искусства удивляет, что художники хотят ориентироваться на искусство Запада как на самое качественное и интересное, что есть, как на самое прогрессивное - то есть на центр? На это мне был ответ художницы Эстер Шалев-Герц, что нам нужно отойти от идей прогресса и вернуться к "природе", что и происходит, например, в музеях Канады, где начали, наконец, выставлять искусство индейцев. И ответ Натальи Смолянской, которая ответила, что речь не про инструменты, а про то, что мы ими делаем. И ответ Натальи Приходько, которая вспомнила идеи композитора Владимира Мартынова на тему практик, которые несут эстетические функции, но таковыми не опознаются.

- Да, - ответила я. - Но опознают эти практики как эстетические люди из центра. И без людей и знаний из центра большинство практик тех же индейцев не были бы выставлены в музее.

Анна Марковска добавила интересную мысль: We must propose something. Existing canal for artists is very-very small.

И я поддержу именно ее. Так как исследователям довольно легко говорить об отношениях центра и периферии, однако на практике эти отношения были, есть и будут вполне традиционными. Периферия всегда будет стремиться к центру, пока люди из центра не предложат какие-то альтернативы.

После артист-тока художницы Эстер Шалев-Герц, на котором она рассказала о своих проектах, исследующих темы памяти и истории, началась вторая сессия "Проблема локальной памяти и конституирования "территории" искусства". В этой сессии особенно интересными для меня вопросы этики, которые всплыли после доклада Татьяны Мироновой "Память как отношения: художественные практики работы с территорией". Во время проекта "Кеноозеро. Ozero School" (2018) художники обнаружили много личных документов уже умершего человека, и у них возник конфликт, насколько этичным будет использовать эти артефакты в художественном проекте.

Такой конфликт возник и у участников дискуссии. Кто-то не увидел проблемы, кто-то увидел, но главное - выявили, а почему собственно в случае с антропологами и этнографами такая проблема не возникает, а в случае с художниками - да.

У ученых есть консенсус, как им поступать в подобных случаях. Он выработался в ходе их практики. Использование материалов согласовывается с информантами, есть ряд других мер, которые исключают негативные последствия для участников исследования. У художников такой консенсус не выработан. Но самое главное - у художника всегда есть момент присвоения чужой памяти, откуда и возникают этические моменты. Как будто есть ничья память, и ее можно присвоить. Ничья/чужая память становится МОИМ произведением. А кто, собственно, разрешал? Насколько художник может пользоваться своей властью?

Ну и художники склонны из личной истории делать универсальную, обобщать, типизировать, что размывает конкретные частные артефакты. Выход есть: работать с такими вещами можно через личное отношение к найденному, к чужому. Оно должно быть отрефлексировано и стать частью работы.

«Место искусства» — это исследовательский проект, посвященный истории московских выставок и актуальным вопросам кураторства. Проект работает над созданием архива московских выставок с 1986 года, выпускает периодический журнал «Место искусства» и организует публичные мероприятия.